Борис Ноткин: Здравствуйте! На встречу с вами я пригласил выдающегося спортсмена Антона Сихарулидзе.

     Борис Ноткин: Расскажите про родителей.

     Антон: Замечательные родители, которые безумно меня любят.

     Борис Ноткин: Чем они занимались?

     Антон: Они были инженерами оба, в кораблестроительном институте (сейчас это Морской Технический Университет). Кстати, там же сейчас и работают, т.е., по большому счету проработали там всю свою жизнь.

     Борис Ноткин: Какие корни у родителей? Антон: Мама - коренная ленинградка, у папы отец - грузин, а мама - украинка.

     Борис Ноткин: Антон, мы все вам до сих пор благодарны за вашего выдающегося замечательного Чаплина. Расскажите, как вы готовили этот образ.

     Антон: Это вообще очень сложная была история. Мы готовились к очередному сезону, были в Новогорске, пришла Тамарочка Москвина и Игорь Бобрин и мы выбирали себе новую музыку и программу. И, значит, уж не помню кто из них, говорят: «Давай может быть Чаплина с цветочницей»?

     Борис Ноткин: Вы немножко похожи, вот глаза на Чаплина…Вот эта вся часть (показывает на верх лица) – она чаплинская.

     Антон: (улыбается) Возможно… И я говорю: «Я? Чаплин? Да я Ромео! Какой я вам Чаплин?!». Они говорят: «Да подожди, подожди. Ромео ты уже был, давай попробуем Чаплина». Я говорю: «Ребята, да какой я вам Чаплин?! Я должен вставать, ехать, а Чаплин – у него всё маленькое, всё некультяписто…». Но они знают, что моя первая реакция всегда такая отталкивающая… Я, понятное дело, пришел к себе в номер, сел, думаю: «Так… Чаплин… Вообще интересная, конечно, штука… Ну и, значит, уже к вечеру я подумал, прихожу и говорю: «Ну а как вы себе это представляете?» И они мне говорят: «Ну вот Чаплин и она – цветочница, слепая девушка. Представляешь, как здорово можно ей управлять на льду? Значит, это можно спокойно донести до зрителя, до судей то что она не видит, и потом она такая счастливая становится вместе с тобой». Я говорю: «Ну хорошо, я вот, например, смотрел несколько фильмов Чаплина. Ну ведь это ж такой маленький, очень тщедушный такой человечек, ну а я всё же вместе с коньками там 1,85 буду. Ну какой же я вам Чаплин?» А она мне говорит: «Ну а вот это надо сыграть!» Ну и значит мы начали делать программу эту, а у Игоря Бобрина был большой опыт, потому что он сам катал десятилетия Чаплина и ставил в театре своем Чаплина. Пожалуй, лучший Чаплин, который когда-либо катался на льду именно, это был у Игоря. И у нас очень быстро пошла работа и в первый же вечер постановки я загорелся Чаплиным так, что мне уже не нужен был никакой Ромео. Я пошел купил все кассеты существующие в магазинах, в ларьках, где есть фильмы Чаплина. Я смотрел их сутками, и настолько пропитался этим Чаплиным, что у меня иногда начали просто уже в обыденной жизни проявляться какие-то там ужимочки, там уловки его, прямо такое внутренне ощущение Чаплина, как бы очень теплого, и в то же время наглого, с одной стороны… для меня очень теплого человека! Я много тогда в нем для себя нашел и открыл, и это очень нравилось окружающим, особенно тем, с кем мы работали, потому что каждый день, когда я приходил работать, я с огромным желанием всё больше познавал этого Чаплина и пытался его в себя вселить. Но потом когда уже программа была готова, мы посмотрели куски, я сел и говорю: «Нет, ребята, я не Чаплин… Ну что это такое?! Чаплин… руки раскрыл, ну какой это Чаплин?.. И тут Игорь с Тамарочкой придумали новую фишку. Они мне говорят: «Ну мы же Чаплина не пытаемся показать напрямую. Мы доносим до людей дух Чаплина, его отношения с цветочницей, отношение цветочницы к Чаплина и к ее жизни. Ты не должен быть конкретным Чаплиным, ты современный Чаплин, но с тем духом». И мне это очень помогло. Я как-то действительно начал так ощущать себя… я начал четко понимать, что мне нужно сделать, я взял то что мне нужно было, то что наиболее доступно для зрителя, и это действительно сработало. Это была моя любимая программа. Самое главное, это была программа, которая дала нам толчок к развитию. После этого мы перестали бояться зрителя, мы перестали бояться своих эмоций. До этого мы делали программы неплохие, но я по себе даже чувствовал зажатость, скованность, такой страх немножко перед зрителем, потому что оголять-то надо полностью себя. У нас же еще двадцать тысяч зрителей, на двадцать пятом ряду ты не видишь, если ты сделал вот так, они увидят только, если ты сделал вот так. И то не увидят… И поэтому это был очень большой прогресс для нас и я очень рад, что эта программа состоялась.

     Борис Ноткин: Все герои Чаплина всегда неженаты. Вы тоже неженаты до сих пор.

     Антон: Пока да, но собираюсь.

     Борис Ноткин: Расскажите про избранницу.

     Антон: Это моя любимая девушка. Это всё что я могу рассказать на сегодняшний день. (улыбается)

     Борис Ноткин: В каком-то интервью вы признались, что «она не только знает, как сделать меня счастливым, но и как сделать мне больно».

     Антон: Да, я говорил. Но это и говорит о том, что мы друг друга очень хорошо знаем, мы очень хорошо чувствуем. Именно поэтому нужно дорожить только тем, и делать так, чтобы человеку было приятно. Уязвить можно кого угодно.

     Борис Ноткин: Если вы хорошо знаете, как она умеет делать больно, то это значит, что она вас может жестко держать.

     Антон: Это вряд ли.

     Борис Ноткин: Вы однажды признались, что хотите иметь семью и даже представляете себе, что она будет яркой, активной, шумной. Ваша избранница разделяет ваши предпочтения?

     Антон: Да, она также хочет иметь большую семью, иметь детей. И это имеет большое значение, когда два человека стремятся к одному и тому же.

     Борис Ноткин: Она тоже хочет иметь много детей?

     Антон: Я не говорил, кстати, много, я говорил о том, чтобы это было ярко, о том чтобы это было шумно и по-настоящему тепло.

     Борис Ноткин: Да, но с одним ребенком не будет шумно.

     Антон: Ну ничего страшного, появится второй, третий. (улыбается)

     Борис Ноткин: Частично эта история «Огней большого города» у вас ведь в вашей жизни произошла. Он спас эту девочку, а вы спасли Лену Бережную точно также.

     Антон: Ну вот именно на этой теме у Тамарочки возникла эта идея.

     Борис Ноткин: Вы дали замечательный пример нашей молодежи, когда Лена Бережная получила жуткую травму и потеряла не только способность говорить, но и даже двигаться, то вы ее выходили.

     Антон: Здесь большое значение сыграла ее мама, Тамара Москвина и вся моя семья.

     Борис Ноткин: Вы её привели в свою двухкомнатную квартиру в Ленинграде.

     Антон: Не в свою, а в квартиру родителей, двухкомнатную, где жила моя сестра помимо меня, у нас с ней на двоих была одна комната. И, значит, мы пришли, Лена такая крошечная (она тогда еще в больнице после операции похудела килограмм на десять), и она совсем крошечная, маленькая, голова перевязана, ничего не говорит, только огромные глазищи, смотрит на нас. И, значит, Лену на мою кровать положили, я спал на раскладушке, рядом сестра, и папа у меня, значит, спросил: «Ты знаешь, что ты делаешь?» Я говорю: «Осознаю». Он говорит: «Тогда вопросов нет, тогда будем думать». Пожалуй, эта история дала мне очень многое. Она по сути своей меня создала. И я был достаточно молод, и конечно же такой серьезной ответственности у меня не было. Но мы начали Лену учить говорить, я начал читать ей книги в слух. Я понимаю, что результат пока что не очень хороший. Но когда я, например, разговаривал с друзьями, я им рассказывал, то что у нас происходит, они на меня смотрели, и у меня было такое ощущение, что они мне не верят: «Рассказывает какие-то истории, что кто-то не говорит, не ходит, как в кино всё». А самое главное, что когда с тобой это произошло и ты смог преодолеть эту первую трусость, потом у тебя всё идет как должно быть. Я не мог понять, а как может быть по-другому, как можно её сейчас уже не учить говорить, как можно с ней не пытаться ходить, как можно не разрабатывать у нее руку, которая у нее не работает? И всё становится на свои места. Долго мы занимались с ней, но тут нужно отдать должное Лене. Это фантастический человек. Во-первых, очень сильный внутри, во-вторых, обладающий необычными талантами, причем в различных областях человеческой деятельности, в том числе конечно же и в спорте. И по сути своей если конечно не её стремление, не её желание и её вера, то не получилось бы ничего. Мы учились говорить, мы учились двигаться. Начали выходить на улицу, и в один прекрасный день мы пришли к врачу (потому что к врачам мы ходили, по-моему, раз в два дня на какое-либо из обследований или наблюдений), и он говорит: «Слушайте, ну вот уже прошел (если не ошибаюсь) уже почти год после того как была сделана операция…»

     Борис Ноткин: Трепанация черепа.

     Антон: Да, трепанация черепа и, значит, врач говорит: «Ну а чем вы там занимаетесь?» Я говорю: «Ну чем мы занимаемся – вот, читаем, ходим, то, сё…». Он говорит: «Ну, может на каток бы сходили?» А я уже и не думал, что мы будем дальше кататься, а уж Лена – тем более. Он говорит: «Ну, пришли, одели бы коньки, на льду постояли. Что – надо двигаться, нельзя, надо дальше продолжать жить, нельзя так вот зажимать себя в какие-то стены». И она говорит: «Пойдем сходим». Без всякой тени сомнения. И мы пришли на лед первый раз, потом через пару дней еще раз, и еще раз. И в общем, после тренировки (я помню даже этот момент) я сел и думаю: «Подожди, мы, кажется, кататься начали вообще!».

     Борис Ноткин: Но у нее же в сознании должна быть память, как ей партнер пробил коньком висок.

     Антон: У неё в сознании видимо эта память и была. У меня тоже есть фантазия.

     Борис Ноткин: И вы всё время боялись?..

     Антон: И я, когда мы делали поддержки или когда мы делали вращения, у меня прямо перед глазами всё это всплывало, я понимал, как это может быть. Более того, у меня потом были как раз еще сложности с параллельным как раз вращением. Это то самое вращение, на котором у Лены произошла травма. Я начинал бояться: я чуть-чуть сдвигался к ней и останавливался. И я потом с Тамарой Николаевной делал вращение раз по сто за тренировку. После того, как мы заканчивали уже с Леной тренироваться, т.е. прямо до тошноты. Сначала мы не могли понять, почему у меня с вращением вдруг появились проблемы. У меня с вращениями их никогда не было. Ну а потом я покопался в себе и понял, что это из-за страха, из-за того, что это тот же самый элемент. И у меня из-за страха, из-за того, что я мог себе представить, что может произойти вот так вот получалось оно плохо. Но всё равно добились конечно же.

     Борис Ноткин: А почему вы расстались с Леной?

     Антон: Потому что мы брат с сестрой. А брат с сестрой вместе жить не должны как муж с женой. Совершенно другие у нас взаимоотношения, и те горести, печали и радости, которые мы вместе пережили, они сами создали в нас отношения друг к другу как к брату и сестре. Это не искусственно. Ни я старался, ни она не старалась этого создать, так произошло. И я очень рад, что так произошло, потому что это действительно… это человек, которого я буду любить всю жизнь как своего друга, как свою сестру.

     Борис Ноткин: Я знаю, что вы прочли много книг по психологии, и пытаетесь себя переделать.

     Антон: Настольная психология мне была очень интересна. И сейчас она мне интересна, но к сожалению я столько уже не могу внимания этому уделять. Многое пришлось поменять в себе, по ходу и спортивной карьеры. Я достаточно взрывной, достаточно вспыльчивый. Сейчас этого меньше, намного меньше. И я всегда отстаивал свою позицию, причем, любыми путями. Мне казалось, что за правду нужно всегда бороться прямо вот… не обращая внимания ни на что! Сейчас я конечно же уверен, что за правду нужно бороться, но существуют разные способы, и по-разному можно подходить к одной и той же проблеме. Да и к правде по-разному можно подходить. Нужно попытаться думать вперед об успехе. Т.е. не думать о том, где будут минусы, а попытаться создать атмосферу в голове успешности, т.е. обязательно это должно закончиться хорошо! Даже если будут какие-то маленькие отклонения, это еще не значит, что это провал. Прийти к успеху невозможно, не увидев какие-то разочарования по ходу своей дороги. И поэтому это ощущение успеха – его очень важно в себе развивать. Успеха в жизни, успеха в завтрашнем дне, успеха в том что ты делаешь. И мне кажется, оно придает силы и оно выводит тебя на тропинку, которая к этому самому успеху тебя и приводит.

     Борис Ноткин: Самый яркий пример позитивного отношения к грустным событиям – это ваша оценка двойного комплекта золотых олимпийских медалей в Солт-Лейк Сити.

     Антон: Это второе награждение было для нас большим плюсом. Потому что ровно как и наши друзья-канадцы мы стали героями и в Канаде, и в Америке, которых начали любить, потому что мы за дружбу. Мы не говорим о том, что там спорт, мы выиграли, а вам дали вторые медали. Мы говорим о том, что это дружественный шаг. А на самом деле я так и думаю, потому что эти медали были большим плюсом и для нас. Никогда бы нас так не знали зрители и в Америке, и в Северной Америке…

     Борис Ноткин: … если бы не писали газеты, что вам эти медали пробила русская мафия.

     Антон: Если бы на первой странице были бы не мы с канадцами, а потом уже шел президент Соединенных штатов. Это чистая правда, у нас есть эта газета. Конечно же это нам предало известности, которая никаким макаром у нас не получилась бы, если бы мы просто одни выиграли бы спокойно Олимпийские Игры. Да, три дня бы о нас поговорили и забыли бы навсегда. Если бы у кого-то что-то отняли, другому отдали, то тут можно было бы разбираться. Кого-то обидели. А так – все счастливы, все довольны! Я очень рад, что это произошло.

     Борис Ноткин: Антон, вы справедливо начали бить тревогу по поводу того, что, скажем, наши лыжники, которые дают двадцать медалей на чемпионате мира не завоевали ни одной золотой, всего две серебряные и одну бронзовую.

     Антон: В действительности сейчас должны приходит другие, новые лидеры. В спорте в том числе, которые будут совершенно по-другому относиться к работе. Больше того, они будут понимать, что при всём при том Всероссийские Федерации – это общественные объединения. Нельзя относиться к этому халатно.

     Борис Ноткин: В нашей стране самые лучшие условия для лыжных гонок. Громадные территории, покрытые снегом. Наш народ любит бегать на лыжах. Почему же у нас всё так плохо получается

     Антон: Мы входим в пятерку стран, которые участвуют в Олимпийском движении. Это Канада, Норвегия, Швеция, Финляндия, Россия, которые обладают уникальными природными условиями для того, чтобы развивать те виды спорта, для которых необходим снег. Но к сожалению уделяется достаточно мало внимания тому, чтобы дети как раньше в школах бегали на лыжах в зимнее время. Особенно в отдаленных северных районах. И меня это не может не волновать, как и всех остальных членов нашего комитета, которые внимательно за этим следят. Это катастрофа что происходит в школах с уроками физкультуры! И модернизировать так называемы стандарты физического воспитания, которые используются в общеобразовательных учреждениях, нужно не сегодня. Это нужно было делать позавчера!

     Борис Ноткин: Но школьники отлынивают от занятия физкультурой.

     Антон: Правильно делают. От таких занятий физкультурой и я бы отлынивал. На такие занятия физкультурой не хочется ходить вообще. Более того, ребята уже все смотрят яркую картинку по телевизору, как это может быть. Спорт – это вообще очень яркое мероприятие. И соответственно занятие физкультурой. Всё что вокруг… и ребята, когда они занимаются физкультурой, должно здорово выглядеть. А когда они приходят в зал, в котором висит полуоборванный канат, стоит гимнастический конь, и им бросают один мячик на всех, то конечно же они не хотят этим заниматься.

     Борис Ноткин: В каком-то интервью вы сказали: «Мне части приходится видеть как охранник шнурует ботинки мальчику, пришедшему на спортивные занятия коньками».

     Антон: Сегодня очень много коммерции в детско-юношеском спорте. И к сожалению большой процент детей не могут заниматься спортом из-за того, что их родители не имеют средств для того, чтобы оплачивать эти спортивные секции. Если говорить о детско-юношеском спорте, то для меня однозначно одно: всё что касается детско-юношеского спорта, на сегодняшний день пока что в нашей стране должно поддерживаться из государственных средств. Мы уверены, что помимо государства детско-юношескому спорту с большим удовольствием может и должен помогать бизнес. Но при этом мы должны что-либо дать бизнесу, а это как раз и есть налоговые преференции.

     Борис Ноткин: Мы не вылазим из допинговых скандалов и говорим, что на нас клевещут.

     Антон: Я не согласен с позицией многих и руководителей, и, кстати, СМИ, которые наших ребят, попавшихся на допинге, причем, имеющих, например, по два положительных заключения организации, которая называется WADA, делают героями, которые борются за свои права. Это не герой – это преступник, который перешел черту! И не надо показывать его по телевидению сутками. Мы до этого не знали какую-то, например, лыжницу, и вдруг после того как она поймана на допинге, ее дисквалифицируют, к примеру, пожизненно, мы начинаем узнавать, что, оказывается, такая лыжница была, и как она выглядит, и как она борется за свои права, и как она летает в Европу для того, чтобы отстаивать какие-то там права. Полностью должно измениться мнение. И опять же-таки, очень много слышу от прессы: «Это значит наши спортивные руководители её заставили делать!» Совершенно это не так! Эти ребята-спортсмены в сто раз больше, чем их врач, знают сейчас про запрещенные препараты. И если это совершеннолетний человек и речь идет о совершеннолетнем человеке, кто его может чему-либо заставить?! Они сами первыми бегут и употребляют допинг, если они готовы перейти через эту грань. Соответственно, первая и основная ответственность должна лежать на плечах самого спортсмена.

     Борис Ноткин: Когда я проходил обследование у академика Бузиашвили, лежал парень, 25 лет, чемпион мира по борьбе. Просто сорвал себе сердце. Насколько же плохое медицинское обеспечение у наших спортсменов?!

     Антон: Мы, спортсмены (я говорю «мы», потому что я тоже в прошлом 27 лет занимался профессиональным спортом), очень мало занимаемся своим здоровьем сами. И у нас нету пока что культуры, которая была бы внутри нас по поддержанию своего здоровья, внимательного отношения к своему здоровью. И мы считали так: «Ой, ну что, у нас ничего не болит, значит можно дальше кататься, а сверхнагрузки нам не страшны.

     Борис Ноткин: Вы замечали, что некоторые олимпийские чемпионы после соревнований годами не могли спать. Почему?

     Антон: Например, ты – олимпийский чемпион в своем виде спорта, не имеет значения в каком. Тебя конечно же окружающие – а окружающие в этот момент в основном те люди, которые имеют отношение к этому виду спорта, потому что ты живешь в нем – тебя носят на руках. Ты гений, тебе поют дифирамбы, и сам ты себя, конечно же, тоже ощущаешь! Но заканчивается спорт, например, ты принимаешь решение уходит, вдруг ты приходишь, и в других компаниях тебе уже говорят не «Ой, Антошенька пришел! Милый! Дорогой!». Тебе говорят: «А.. пришел… Что-то здесь, значит, хочет». И никто с распростертыми-то руками тебя не встречает особенно. И вот тут происходит перелом: или же человек начинает осознавать, что в новом деле он просто такой же начинающий человек, но имеющий определенный задел благодаря прошлой жизни, начиная от известности – это тоже большое значение имеет – заканчивая кругом его общения и своими внутренними умениями и навыками, или же он почему-то считает, что ему всё должно даваться просто так. Он должен понять, что он начал с нуля, и всю жизнь начинать с нуля. Прямо начинать учиться, начинать потихонечку овладевать знаниями, смотреть на этот мир совершенно другими глазами и как можно меньше внимания уделять величию. Хотя не всегда это получается.

     Борис Ноткин: Успехов вам!

     Антон: Спасибо большое!